Hela sanningen om kriminalinspektören Karin Åkerström på Handen polisstation Вся правда о Карин Окерстрём из полиции Хандена

Это женщина – криминальный инспектор из полицейского участка в Хандене (Стокгольм). Если вы когда-нибудь перешли ей дорогу – будьте уверены, она вам отомстит! По полной программе!

Мое первое с ней знакомство состоялось в конце ноября 2012 года, при достаточно драматичных обстоятельствах – за систематическое семейное насилие был арестован мой муж. Сначала дело вела совсем молоденькая (видимо, еще вчерашняя практикантка) Мария. Но потом почему-то дело передали Окерстрём. Звонит. Представляется. Приглашает в участок на беседу. В качестве потерпевшей стороны.

Скажу сразу. Впечатление она на меня произвела неприятное. С самого начала. Как внешне, так и внутренне (и я не ошиблась, как потом выяснилось). Она оказалась неприятна во всем – и внешне, и в методах своей работы.

Итак, я прихожу в полицейский участок. Меня встречает Карин и еще какой-то тип в гражданском. Представился, как Gustaf Öhman. Под 2 метра ростом. Холодная натянутая улыбка. Пронзительный взгляд. Смотрит только в глаза – причем так, что аж мурашки по коже. Про себя я ему сразу же дала кличку «сканнер» (у меня такая привычка, всем клички давать).

Приглашают в кабинет. «Сканнер» садится полусбоку, полусзади от меня, я фактически теряю его из поля зрения. За время беседы не оброняет ни одного слова, только смотрит. И внимательно слушает. Допрос ведет  Окерстрём. На английском. Без ведения протокола. В ходе беседы какие-то каракули в своем блокноте нацарапывает. Что поразительно, за время разговора не прозвучало ни одного вопроса касательно самого, собственно, дела – предмета расследования. Полицейская дама спрашивала всякую чушь. Про мои визы, за счет чего я покупаю памперсы и молоко для ребенка, какие у меня отношения с белорусскими властями и спецслужбами и тому подобное. Я по своей наивности и дурости развешиваю уши и все ей искренне рассказываю. Как будто мы с ней старые добрые друзья, уже тысячу лет знакомы и встретились тут в полицейском участке просто случайно, чтобы кофе попить и полялякать о жизни. Через какое-то время я все же предлагаю Карин прослушать диктофонную запись с моего телефона – где отчетливо слышно, как муж бьет меня, кричит, ломает мебель и выгоняет нас с детьми из дома. «Да нет, не надо. В этом нет необходимости, -- подытоживает наши посиделки Окерстрём. – И если я возьму твой телефон, для того, чтобы ознакомиться и снять эту запись, ты ведь без связи останешься. Или у тебя есть другой телефон?» Отвечаю – нет. И тут наконец-то свое слово вставляет «сканнер»: А у Миры? Говорю – у Миры есть, но в данный момент аппарат неисправен. Но это не проблема, я могу несколько дней быть и без связи, мне скайпа достаточно, -- наивно продолжаю протягивать им свой телефон. Они его не взяли. Только потом я поняла, почему.

В тот же самый вечер обнаруживаю, что мой «дебильник» поставлен на прослушку.

Я практически не могу никуда дозвониться. Особенно по важным неотложным делам и номерам. Связь резко обрывается, идут короткие гудки.

Ломаю голову – зачем? Какой смысл? Не такого уж я полета птица, чтобы меня «под колпак» брать. Никакой подрывной деятельности на территории Швеции не веду. Никакого криминала за мной не числится и не числилось. Ни на какие спецслужбы ни одной страны не работаю. Да, ругаюсь с местными бюрократами периодически. Если они того заслуживают. Периодически пишу на них всякие «каки» в интернете, жалобы в вышестоящие инстанции. Ну так а в чем тут опасность? Ну да ладно… Я отвлеклась от темы.

Тем временем звонит лучший друг. Его, оказывается, вызывали на допрос туда же, в качестве свидетеля. Тоже без переводчика. Тоже без ведения протокола. Спрашиваю, как прошло? Отвечает – плохо. Из-за дикого треска в трубке, постоянного эха и щелчков практически ничего не слышно. Договариваемся на встречу. Он, расстроенный, рассказывает подробности визита в Ханден. Мол, ни слова про дело не спрашивали. Буквально один-два вопроса. Когда начинал говорить сам – сразу же прерывали. «Так а что спрашивали? Какого хрена ты там почти 2 часа торчал тогда?» «Ну, «копали под тебя». «Что значит, «копали»? Кто копал, кого копал, зачем копал?» «Ну, спрашивали всю твою биографию, начиная с момента, как ты окончила школу, все про твоих родителей, про первый брак, про твою жизнь в Беларуси и Швеции, настоящая ли у тебя шенгенвиза сейчас и как ты ее получила. Еще уточнили, почему твой брат не сидит в белорусской тюрьме». При разговоре также присутствовал «сканнер». Тоже молчал постоянно. 

Но в самом конце обронил фразу (мой друг своим ушам не поверил) «Она НИКОГДА не получит вид на жительство в Швеции!»

Вот это новости!..

Вот уж действительно, хорошо работают криминальные инспекторы ханденовской полиции. Так хорошо, что даже не в свое дело лезут. Вопрос о предоставлении вида на жительство – исключительно в компетенции Миграционного управления.

В первой декаде января Окерстрём снова вызывает меня на допрос. Ведет себя нагло, агрессивно. Догадываюсь, что из-за моей жалобы в прокуратуру. Я попросила прокурора провести служебное расследование и дать мне официальные разъяснения по факту саботажа полицией Хандена моего сентябрьского вызова. Я и двое детей (в т.ч. новорожденный Адем) спали на коврике возле дверей, потому что родной папа забрал у нас ключи и не впускал в квартиру). В ту ночь, 15 сентября, я позвонила в полицию и попросила, чтобы помогли нам попасть внутрь. Уверяли, что уже выслали патрульную машину. Но так никто и не приехал. До сих пор едут. Наверное, через Беларусь поехали.

Помимо прочего, я сообщила прокурору, что Карин ведет допросы с грубейшими нарушениями. Мне не предоставлен переводчик, я в глаза не видела никаких протоколов. И даже так называемые записки-тезисы с предыдущего разговора, их копии, Окерстрём до сих пор не передала моему адвокату. Хотя адвокат Анна Массарш несколько раз слала по поводу этого официальные запросы.

Помимо прочего, ставлю вопрос перед Окерстрём по поводу притона, ночного клуба Olearys.fit, который, по иронии судьбы, находится прямо под носом у полицейского участка Ханден, в трех минутах ходьбы от него. Почему, спрашиваю, у вас там работают охранники по-черному, прикрываясь лицензией от полиции, распространяют там наркотические вещества и еще бог весть чем там занимаются. Знаю об этом, потому что мой муж там работает по пятницам-субботам. Почему вы не занимаетесь этим, почему бы вам не уточнить каналы поставки наркотиков через ваших охранников? Почему-то ей этот вопрос тоже не понравился.

Это полицейская "шестерка" Гекай Безгин (Gökay Bezgin) 

прикрываясь полицейской лицензией, ловко покрывает своих подельников-поставщиков «дури». Происходит все это в ночном клубе Olearys.fit -- в трех минутах ходьбы от полицейского участка Ханден

Короче говоря, я нажила себе еще одного врага в лице грозной полицейской О. Но на этом ведь история не закончилась. Карин включает диктофон и начинает засыпать меня вопросами. Я сразу же это пресекаю на корню. «Сейчас, говорю, будем играть по другим правилам. Вы сначала свой вопрос внесите в протокол, а потом я на него отвечу». Почему-то ей очень не понравилось мое предложение. Ее лицо покрывается красными пятнами и она пулей выбегает из кабинета: «Пусть вам ваш адвокат объяснит!» В смысле, что объяснит? Ну, понятно. Типа, кто есть кто тут…

Возвращается. Начинает с вопроса о сыне. Мол, зачем  его привезла обратно в Швецию из Беларуси. Тут уже я чувствую, что скоро я начну покрываться какими-нибудь пятнами. Максимально сдержано отвечаю: «Ну да. Совсем не логично как-то. Гражданин Швеции приезжает в Швецию… А вы вообще, Карин, можете сказать мне, что является основным законом страны? Я думаю, не будете спорить со мной, это шведская Конституция. И что же написано в Главе второй, параграфе седьмом?  Ни один гражданин не может высылаться из страны или ограничиваться в праве вернуться в страну. Все последующие вопросы подобного плана я буду расценивать, как неуважение к шведской Конституции. Вы ведь шведскую Конституцию уважаете?»

Почему-то разговора с Карин у нас так и не получилось в тот день. Странно…

Через неделю я узнаю, что уголовное дело против мужа закрыто. «За недостаточностью материала, который бы служил основанием для передачи дела в суд». Хотя дело было очень толстое. И расследование шло два месяца. За эти два месяца сменилось аж четыре (!) прокурора. Я сама листала материалы дела. Пришли справки из больницы, которые подтверждают, что во время беременности меня из дома забирала «скорая» со следами насильственных травм, побоев. Доктор из Södersjukhuset открыто написал: «21 февраля к нам поступила беременная женщина с травмой головы. Ее ударил муж». Хотя я и скрывала этот факт и врачам ничего не говорила. Cтыдно было. Пришли подтверждения из социальных служб (когда муж выгонял нас из дома, отбирал ключи, они селили нас в хостель. Постоянно фиксировали синяки и гемотомы на моем теле. Уговаривали делать срочное заявление в полицию. Обещали полную поддержку мне и детям. Как моральную, так и социальную. Я ведь в полной экономической зависимости была от мужа. Боялась в случае чего на улице с двумя детьми остаться). Были опрошены многочисленные свидетели. В деле имелось много СМС-сообщений и электронных писем. И тут в одночасье Окерстрём все запорола. В принципе, у меня не было цели отправить мужа на нары. Но если бы получил условный срок, то это стало бы для него хорошим уроком и впредь бы уже миллион раз подумал, прежде, чем руку на женщину поднимать. Так или иначе, но аппеляцию я решила не подавать.

Это "лицо" шведской полиции Йёран Линдберг. Бывшего шефа стокгольмской полиции в 2010 году приговорили к 6 годам заключения за серийные сексуальные изнасилования, в.т.ч.несовершеннолетних

Идем далее. После того, как социальные службы забрали моего сына, выясняется одна очень интересная деталь. Мне в руки попадают копии документов об изъятии. Оказывается, спецоперация готовилась уже давно! Искали подходящего повода. Копали под меня. Но так ничего и не накопали. Какая жалость! Во всей официальной документации я везде фигурирую исключительно как жертва семейного насилия. Никаких «криминальных» и «социальных» косяков, ни одного замечания и предупреждения от местных властей. Чиста, как невинная слеза ребенка. И что же делает Окерстрём? Пишет письмо в социальную службу, датированное 15 января, о том, что Адем с мамой испытывает стресс и ему будет лучше с папой. Все равно ведь Ольга будет депортирована…» (Прилагаю его отсканированную версию). У меня глаза на лоб вылезли. А не превышение ли это служебных полномочий? Я понимаю, если бы она написала (и то, если бы ее попросили сами социальные службы об этом), что «Ольга Класковская уголовница, рецидивистка, наркокурьер, содержатель притона…» и т.д. и т.п. А тут вон просто «свое личное, никому не нужное, «мнение»… И с чего бы это вдруг?

Я уже давно догадывалась, что местная система взрастила такого страшного спрута внутри себя, что его щупальца, которые проникают во все сферы жизни абсолютно любого человека, остановить уже невозможно… Европа уже потихоньку превращается в маленькую диктатуру. Везде круговая порука. Все построено на стукачестве, доносительстве, клевете. А если ты против этого попытаешься открыть рот, тем более публично – этот спрут тебя задушит. Во всех смыслах. И если в Беларуси стукачи и сексоты внедряются только в политическую среду, то в Швеции они внедрены во все сферы жизни человека, особенно в приватную. И из этих сексотов, собственно, и состоит вся система шведских функционеров и бюрократов. Это они сами. В каждой школе, больнице, поликлинике, Коммуне, ЖСК на тебя лежит досье, которое старательно собирается в любом месте, куда бы ты не пришел и не обратился. Даже когда становишься на учет по беременности в местный акушерский пункт. При каждом визите спрашивают о чем угодно, но только не о течении беременности. А еще активным доносительством тут любят заниматься соседи.

Я отвлеклась. 8 февраля поздно вечером раздается звонок на мой мобильный. Номер неопределен. Оказывается, это моя давняя знакомая, Карин О. Так, мол, и так, ваш муж написал на вас заявление о запрете на контакт с ним. «В смысле? Не понимаю. Так я с ним и не контактирую. В то же время ни вы, ни он не можете запретить мне звонить на тот номер, где предположительно находится мой ребенок». «Вы ему угрожаете!» «У вас есть доказательства? Диктофонные записи, смс-сообщения?..» «Нет» «Так о чем тогда разговор в принципе? Я не понимаю смысла вашего звонка тогда и неуместного морализаторства.  Может, хватит уже этой паранойи?» Окерстрём быстро сориентировалась и начала бить по самому больному: «А вообще я вот тут интересуюсь... А какие у вас планы на Миру? Как вы собираетесь обеспечить ей нормальную жизнь?» Отвечаю: «Вы меня, конечно, извините, Карин, но это не совсем ваше дело. Пока Мира со мной – жизнь у нее нормальная и радостная».  На этом мы распрощались. А она в поте лица пошла строчить новый донос в социальную службу.

И еще. Поразило очередное наглое вранье полицейской дамы. Ей, судя по всему, абсолютно наплевать на честь мундира. С высокой колокольни. Говорю: "Я бы хотела получить полную информацию о том, какого рода наркотические средства вы нашли в анализах моего мужа в ноябре 2012 года" . Окерстрём, ни секунды не краснея (ведь уже не привыкать!) лжет: "Ну что вы! Никаких запрещенных веществ в его анализах мы не находили!"24 февраля 2013 года мне удалось сделать диктофонную запись с патрулем Хандена, где он признается в обратном и подтверждает: полиция нашла в анализах Г.Безгин запрещенные вещества. И об этом была проинформирована инспектор Окерстрём".
Господа офицеры, и не стыдно вам врать? 

Хотя так ведь проще. Зачем же напрягаться и ловить опасных преступников, наркодиллеров, зачем прослушивать их телефоны? А вдруг действительно всплывет что-то такое, что надо будет срочно реагировать. Не дай Бог, бандитские разборки с перестрелкой. Так это ж надо будет туда ехать! А зачем полиции это надо. Им ведь проще всем составом заниматься поиском пропавшего плюшевого медвежонка. Для тех, кто не в курсе: в июне этого года шведские полицейские разместили на своем сайте объявление о пропаже плюшевого медвежонка, его утеряла юная местная жительница. Помимо прочего, они официально призвали «всех неравнодушных жителей шведской столицы принять участие в поисках медвежонка и помочь хозяйке вновь соединиться со своим любимцем». Кому интересно, просто введите в гугл: «шведская полиция ищет пропавшего плюшевого медвежонка».

Шведской полиции некогда ловить бандитов! Они заняты более важными делами –  поиском пропавших плюшевых медведей

И вообще у меня большие подозрения, что КО -- близкая подруга Йёрана Линдберга (для тех, кто не в курсе,  Йёран Линдберг (Göran Lindberg)

 – бывший шеф шведской полиции, осужденный в 2010 году за серию сексуальных преступлений, в том числе за изнасилование 14-летнего ребенка, на 6 лет тюрьмы).

Мой «дебильник» по-прежнему на активной прослушке. За это время они добили три моих телефона. Батарея садится с молниеносной скоростью, буквально через 4-5 часов после полной подзарядки и в конечном итоге вообще перестает работать. Может, хотят на меня повесить «мокруху» того самого пропавшего плюшевого медвежонка, поэтому и взяли в разработку?..

Если что, то это не я!

4 марта 2013г.

Ольга Класковская

Стокгольм

ЗЫ. Когда статья была уже практически закончена и на сайте висел ее анонс, я получила уведомление из полиции…от своей давней приятельницы Окерстрём, о том, что Криминальная полиция заинтересовалась моим блогом…